Книга Коллекция «Romantic»  - Шарлотта Ульрих

— Ну, что? Прошло охлаждение? — спросила я в один такой момент, он посмотрел на меня как-то странно, но ничего не сказал.

Я не желала ему показывать, что эмоционально зависима от его действий, часто искала причину в себе, старалась поговорить, даже о чем-нибудь простом:

— А почему ты не куришь? — однажды спросила, когда возвращались с пляжа. Он мог бы объяснить свои убеждения, я свои, могли найти что-то общее. Гера не курил, я тоже, а Громов, Никита, Наташка и Ирка — курили.

— Я что, дурак что ли? — все, что сделал Гера, так это обрубил, и дурой опять почувствовала себя я. Все это неприятно вспоминать и возвращаться тоже никакого смысла.

На перемене все столпились у моей парты, делились друг с другом фотографиями из лагеря. Гера тоже подошел. Я попросила у Стаса фотки, где есть я, Громов попросил у меня, где есть он. Стояла полная суета и неразбериха, в которой никто не мог разобраться, где и чьи фотографии. Гера отложил снимок с памятником и почему-то две фотографии, где только одна я.

— Я возьму это? — спросил он вслух, даже не зная, к кому обращается. Я кивнула, он взял фото себе и ушел за свою парту.

Я не поняла, почему он взял меня. Его логика иногда совсем не поддавалась объяснению. В лагере у меня было две пленки по 36 кадров, почему-то перед самым отъездом Гера вдруг обменялся со мной пленками, отдал ту, которая снималась в начале смены, а сам забрал себе последнюю.

— Ты привез пленку? — спросила у него.

— А… Нет. Забыл.

Это меня расстроило, мама и без того постоянно выражала недовольство, что на половине кадров первой пленки только он, а второй так вообще нет.

— Привези завтра. Но «завтра», во вторник, он тоже почему-то не отдал, хотя сидел рядом со мной. Я задала тот же вопрос в среду, Гера сделал вид, только что вспомнил, порылся в пакете и отдал.

— А ты принесла?

— Ой, нет. Забыла, — передразнила его, откуда-то зная, что он больше не спросит.

В среду должна была ехать к Саше после занятий, у выхода из школы случайно столкнулась с Герой, его взгляд был обеспокоен. В автобусе поняла почему: разглядывала на просвет пленку, и на последних кадрах была… Марина. Стало понятно, почему он «забывал» и почему в конце лагеря обменялся

В конце смены Гера умудрялся встречаться со мной и с ней одновременно. Даже сфотографировал сначала меня у залива, а потом, следующим кадром, Марину и на том же месте. Она была вожатой у другого отряда. Я почти ее не знала.

Противно.

Доехать до Саши очень просто: выйти на вокзале, повернуть налево, пройти по дорожке в арку, несколько домов и… пришла. С марта месяца не была там, отчего окружающее казалось знакомым и незнакомым. Я искала люк, который означал ровно половину дороги. Это было в прошлом январе. Но люк не попадался, потом нашелся какой-то, но вроде не тот. Всё изменилось. Дверь подъезда показалась другой. Четвертый этаж. Я поднялась пешком.

На Сашиной площадке оказались две девушки. К нему? Или к соседям? Они посторонились, заметив меня, пропустили, и, когда я нажимала на звонок, с интересом разглядывали. Вроде они понимали, к кому я иду, отчего терпеливо молчали, перекидываясь чем-то незначащим, чтобы потом вдоволь обсудить меня.

Каждый приход к Саше требовал огромной силы. Я никогда не знала, чем это обернется, отчего готовилась ко всему. Случайно ли присутствие девчонок? Или результат его изощренного ума: «Смотри, я как пользуюсь популярностью!»

Я ничему не удивлялась. Заткнуть их за пояс, даже не поворачивая головы, не составило особого труда. В них не было ни лоска, ни крутости, ни уверенности в себе, но они не были уродинами. Еще бы! Саша не смог бы себе такого позволить.

Дверь открыл его отец, в коридоре уже стояла тетя Тоня, говорила спасибо за гостинцы, которые я привезла от мамы. Саша, конечно, вышел не сразу. Я снимала пальто и думала, как же это привычно и в то же время по-другому.

Он появился, я смотрела в это время на тетю Тоню, но угла обзора хватило, чтобы заметить: он подстригся.

Ну, зачем!!!

Из-за стижки его волосы потеряли золотистый оттенок, исчезла вьющаяся челка, спадающая на лоб, но Саша считал, что так выглядит круче и взрослее.

— Он увлекся Линдой! — сказал его отец, провожая меня в комнату, где указал на плакат с черной вороной. То ли осуждал, то ли восхищался. Линда тут же звучала фоном:

…Мы как один, мы никому не верим!..

— А здесь, — дядя Саша указал на коллаж, сделанный аж на шести альбомных листах. — Тут у нас Саша на войне!

То была фотография Саши, где он держал автомат и куда-то целился. Коллаж сделан качественно. Когда его родители закончили экскурс в его жизнь и вышли из комнаты, я повернулась к Саше.

— Ну? Что у тебя нового?

Он сидел в красном кресле и при моем вопросе заложил руки за голову, а я стояла перед ним, спокойно и уверенно. Хороша?

Знала, что хороша. Свитер с белой загогулиной в виде знака бесконечности, делал мою фигуру более привлекательно, как песочные часы.

— Живем, — ответил Саша.

Я улыбнулась.

— Ты подстригся!

Он улыбнулся тоже.

И, боже, на что я стала способной! Я подошла и опустила руку на его голову.

— Колючие, — прокомментировала и еще раз потрогала. Саша взял прядь моих волос и пропустил сквозь пальцы.

— Не колючие.

— Брысь с кресла!

Потом показывала ему фотографии из лагеря. Конечно, их поубавилось после раздачи, но главные остались.

— Это твой бойфренд? — Саша указал на Геру.

— Да, — ответила спокойно.

Открытая дверь раздражала. Она всегда раздражала, в прошлые разы тоже. Я всякий раз чувствовала напряжение, будто кто-то на нас посмотрит: «А чем-то вы занимаетесь?»

А тут раз, протянула руку и закрыла дверь. Удивилась самой себе. Как смогла? Дверь все равно через несколько минут открылась. На пороге стоял дядя Саша и протягивал мне картриджи для принтера.

— Вот. Держи. И сдача.

А дверь за собой не закрыл! Несколько секунд я раздумывала, хватит ли снова смелости, но Саша вдруг сам протянул руку и толкнул дверь. Как и я… невзначай. Потом мы закрывали ее вновь и вновь, потому что от нас вечно кому-то что-то требовалось.

И это называется, у тебя есть девушка?

— Показывай! — потребовала его фотографии. Он достал. Саша забрался на березу. Потом он не один. Симпатичная. Выше меня. В каком-то музее русского зодчества рядом стоят на крыльце. Не могу сказать, что красавица.

— Почему ты ее не бросишь? — совсем свободно вырвалось из меня, мне было все равно, что Саша об этом подумает.

Я чувствовала себя свободной, раскрепощенной. Взяла листочек из стопки, полтора года назад рисовала на таком же, тогда изобразила его и кота. А тут раз: две кривые линии и получилось сердечко: